Южный Урал, № 1 - Константин Мурзиди

— Чего встали?

— Проходите!

— Отойдите в сторону!

— Мальчик, пусти, — и кто-то грубо взял Ваню за плечо и потянул в сторону. Ваня закричал и наотмашь ударил кого-то по руке.

— Что тут такое?

Толпа расступилась и к Ване подошёл высокий человек в кожаном пальто.

— Да, вот мальчишка дерётся, товарищ Михайлов, — ответил мужчина, почёсывая ушибленную руку.

— А, Ваня! — радостно воскликнул Михайлов, — пойдём, пойдём, — и, ухватив его за плечи, почти внёс в клуб.

— Это сын двух богатырей, — сказал он билетёрше. — Проходите, проходите, Мария Григорьевна.

В зале было светло и весело. Ваня сел вместе с матерью, дядей Серёжей и дядей Колей в третьем ряду.

Чёрный, тонкий мужчина в гимнастёрке и галифе вышел из-за сцены, встал к столу и поколотил карандашом по графину с водой. В зале начали успокаиваться. А когда стало совсем тихо, мужчина сказал, что открывается слёт стахановцев. Ваня смотрел то на сцену, где уже другой дядя выкрикивал фамилии, то в зал, откуда после каждого выкрика дяди у стола, неслись дружные хлопки. Потом мать поднялась и пошла на сцену. За ней поднялся дядя Коля и вдруг ухватил за руку Ваню:

— А ну, пойдём и ты в президиум, потомственный богатырь.

Они поднялись на сцену. В зале засмеялись. Дядя Коля засмеялся тоже и ободряюще хлопнул Ваню по спине.

Все сели за стол, покрытый красным сукном. Перед Ваней вдруг выплыло много-много лиц, и всё огромное количество глаз смотрело на него. Он сполз со стула, пытался убежать, но дядя Коля поймал его.

— Сиди смирно!

Понемногу привыкнув, Ваня стал разглядывать людей в зале, и в третьем ряду увидел дядю Серёжу среди трёх пустых стульев.

— Товарищи, — сказал главный дядя что сидел за столом в середине, — только что передан приказ Верховного Главнокомандующего. Наши войска заняли город Ригу!

Все вскочили и начали так хлопать и кричать «ура», что Ваня, как ни старался кричать громче, всё же себя не услышал.

Только затих зал, как одна тётя, подойдя к краю сцены, торжественно сказала:

— Товарищи, получено из Москвы по телефону сообщение наркома о награждении ряда наших работников орденами и медалями. Среди награждённых, присутствующие здесь стахановцы — богатыри труда: Шубина Мария Григорьевна — награждена орденом Красная Звезда!

Снова зашумел зал. Люди вскочили и захлопали в ладоши. Валя не понял, почему встала мать. К ней подходили люди, жали ей руки и так хлопали в ладоши, что она испуганно моргала глазами. Ваня от восторга присвистнул и задрыгал ногами.

— Варзов Николай Владимирович, — снова выкрикнула красивая тётя, и в углу поднялся новый шум, люди вскакивали и спешили туда с криками «поздравляю».

— Вам выступать надо, Мария Григорьевна, — сказал дядя Коля.

Мать так больно сжала Ванину руку, что он даже вскрикнул.

— Ничего, — улыбаясь сказал дядя Коля. — Вы коротенько, по существу. То, о чём сердце ваше сейчас говорит…

Главный дядя объявил, что слово от награждённых имеет Мария Григорьевна Шубина. Мать Вани медленно встала и пошла из-за стола, точно так же, как ходил дома Ваня, когда чувствовал себя очень виноватым. Ей навстречу дружно хлопали.

Когда зал затих, Мария Григорьевна сказала:

— Я клянусь оправдать большую награду, которой меня удостоили партия и правительство. Я буду бороться на трудовом фронте до победного конца, не жалея своих сил.

Возвращались домой поздно.

— Мама, — спросил Ваня, — тебе ту звезду дали, которую ты в небе доставала, да?

— Фу, глупый, — возмутился дядя Серёжа. — Какую, такую в небе звезду? Тут настоящую Красную Звезду дали. Орден!

— Нет, ту, что мама в окне доставала, — настойчиво повторял Ваня. — Ты не знаешь. Мама все, все звёзды чистила. Протянула руки высоко-высоко в небо, и каждую звёздочку брала и чистила, чтобы они лучше светили. Правда, мама?

— Ишь, чушь какую несёт, — удивлялся дядя. — Да, говорю же, ей дали орден Красная Звезда…

— Да, я знаю! — обидчиво крикнул Ваня, — которую на груди носят, та на винтике. Я знаю. А то — другая. Мама, ведь ты чистила звёзды, да? Потом у тебя на руках много-много звёздочного серебра было.

Мария Григорьевна подхватила Ваню на руки и крепко поцеловала.

— Все мы сейчас чистим и землю и небо, Ваня, чтобы звёзды ярче светили, чтобы солнце жарче горело, чтобы люди были счастливыми.

Ваня закинул голову назад, множество звёзд окружало его. Он вспомнил, как водил во сне машину от звезды к звезде и сказал:

— Когда я выросту, я буду богатырём, чтобы мне в ладоши хлопали и все любили бы меня, как маму.

Дмитрий Захаров

ПУГАЧЕВ НА УРАЛЕ

Стихотворение

На Петровском и БелорецкомКузнецы, отирая пот,Шепотком, а когда и громкоГоворили: — Он к нам идёт!Третий Пётр, государь великий!Крепче молотом, паря, бейВоля нам, господам — веригиС Оренбургских идёт степей.— Завтра будет! — и бровью хмуройФилька Мухин насупил взгляд:— Чуешь, паря, под КосотуройУж костры-то его горят!Сам в мужицком, простом кафтане,Войско с ним. Значит нам — пора.Слышно в ратном-то, паря, станеПушек мало и нет ядра.А Шашуркин вращал глазами:— Понял, дальше, мол, говори.А ядро-то куём-де сами,Слава господу, пушкари,— Слава богу, имеем силу,Атаман лишь бы твёрдый был, —Рудознатец, Кузьмин ГаврилоВслед за Мухиным повторил.Слух мятежный, горячий, скорый,Дни и ночи гулял подряд:— Чуешь, паря, под КосотуройУж костры-то его горят!

Силу дерзкую возвеличу,Слово вольное восхвалю —Пугачёва мятежным кличем,Взбудоражен работный люд.По звериным проходит тропамПолный удали, вещий слух,В вековые угрюм-трущобы,На поляны — в беглецкий круг.Там бродяжья кочует песня,Порождённая злой тоской,Звуком долгим, тяжеловеснымПервородный будя покой.

Эх, да люди беглые, да неработные,Что же вы кручинушкой душу надрываете?Полно! Поднимите буйные головушки,Да споёмте хором песню, песню-думушку.Эх, да песню-думушку о житье-бытье,О своей ли горькой доле, доле-долюшке.Во сырых-то как бараках дети, жёнушки,Дети-жёнушки да пухнут с голоду.Уж как сами-то мы люди да работные,Все работные, ой-да подневольные.От тяжёлой-то у нас да от работушкиРазломило больно спинушку, головушку.А нарядчик-то над нами — прямо лютый зверь,Да сдирает с нас он шкуру не жалеючи.Барыши-то он, собака, всё в карман кладёт.Да уж сколько же терпеть нам злую каторгу?Эх, да вы работные, люди подневольные,Убегайте на житьё, да на привольное!Уж во тёмные леса, да во дубравушки,Да во силушку собирайтесь, во единую!Поднимайте свои буйные головушки.Да уж сколько же терпеть нам злую каторгу?

Хоронясь от стражи, робко,В одиночку, как могли,По незримым стёжкам-тропкамК Пугачёву люди шли.Мастера чугунных плавок,Порох делать ловкачи,Рудознатцы с громкой славой,Пушкари и ковачи.Люд работный, дерзкий, хмурыйИ на выдумку горазд —У кого дублёна шкураЗа бунтарство много раз.Тёк народ, беглецкий, грешныйИз лесных, бродяжьих нор.Пополняла стан мятежныйРать лихая наподбор.Так весной, на горной круче,В родниковый поводокСобирается гремучий,Всё смывающий поток.

У подножья Магнитной стоит Пугачёв,Для жестоких баталий готовит полки.Мастера за работу взялись горячо:Отливаются ядра, куются клинки.Филька Мухин, Кузьмин и Шашуркин АнтонМастерили для пушек стволы и лафеты.…Так впервые металла лишь несколько тоннНаш Урал-богатырь отдавал для победы.…И в далёкий, Казанский поход ПугачёвК славе бранной повёл удалые полки,И сверкали в сраженьях багряным лучомИз уральской сияющей стали клинки.

Николай Гущенский

СТИХИ

РЕКА КУХТУР

Где нет преданиям числа,Где лес по-сказочному хмур,У пересохшего руслаРеки по имени КухтурЛежат останки кирпичей.Когда-то здесь стоял завод.И в гулком пламени печейКипел металл. Сюда народПришёл на призыв Пугача,Чтоб знамя вольницы сберечь.Чугун тут плавили в печахИ лили пушки и картечь.Капралы беглые без косПреподавали артикул.На деревянных башнях нёсПосменно службу караул.

* * *